Б А М часть 1
Oct. 3rd, 2023 10:35 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
chigrishonokЖизнь и приключения Быстролётовой Анны Михайловны, рассказанные ею самой, записанные её мужем Быстролётовым Дмитрием Александровичем, и обработанные мною.
Считается, что прототипом главной героини повести А.Н. Толстого «Гадюка», впервые напечатанной в журнале «Красная новь» в 1928 году, стала знакомая Толстого, поэтесса Татьяна Сикорская.
В фильме её сыграла красавица Нинель Мышкова, но у неё Оленька получилась романтичной, наивной, слишком прямолинейной, неуживчивой, бескомпромиссной, не умеющей приспосабливаться к людям, чувствовать их, и, в целом, неумной, и поэтому она оказывается беспомощной жертвой в социальном плане.
Толстой описал её, как цыганистую, резкую, с подростковой фигурой. Внешне же Оленька в фильме вышла похожей на другую женщину, судьба которой удивительно схожа с судьбой «Гадюки».
Это Анна Михайловна Иванова, вторая жена советского разведчика Дмитрия Быстролётова.
Она родилась 26 декабря 1902 года в посаде Новая Прага Александрийского уезда Херсонской губернии, в дворянской семье.
Детство провела в полутораэтажном каменном доме — белый с зелеными ставнями, а при нем — флигеля, службы и сад. Если войти в широкие железные ворота, то сразу предстанет все внутреннее устройство: направо — высокое барское крыльцо и веранда, дальше по кругу двора — большая кухня с помещением для женской прислуги, кладовые, амбары, ледник, рядом — конюшня и каретник с помещением для мужской прислуги. За ними — барский сад с беседкой, дорожками и клумбами — он спланирован лет сто тому назад проезжим садовником-англичанином, а цветочные клубни и семена выписываются из Кременчуга от представителя голландской фирмы. Это и есть вольготное гнездо, из которого она выпорхнула в широкий мир. Казалось, оно было свито на веки.
Отец её, Михаил, окончил Новороссийский университет в Одессе и Строгановское училище в Москве. Был добр, щеголь и даровитый лентяй. Он брался за все и ничего не доводил до конца. Стал присяжным поверенным и обставил себе солидный рабочий кабинет с сотней толстых книг на полках, но дальше этого дело не пошло, и юриста из него не получилось. Занимался живописью и иногда целыми днями тер краски по примеру прославленных мастеров Возрождения, но всегда писал только голову Христа в терновом венце и поэтому художником тоже не стал. Установил связь с революционерами- подпольщиками и открыл собственный книжный магазин для прикрытия конспиративной квартиры, но был раскрыт и лишен права распоряжаться имуществом. Любил во фраке и цилиндре посещать церковь и дворянский клуб и подметать двор босиком и в кумачовой косоворотке. Всерьез его не принимали ни дома, ни в клубе, ни в церкви, ни среди революционной молодежи.
Мать, Елена Лаврентьевна, славилась в городе зелеными глазами и иссиня-черными волосами: она считалась признанной красавицей. Это была очень занятая женщина: блистала на балах, устраивала благотворительные концерты, попечительствовала в женской гимназии и дирижировала народным хором, пела, играла на любительской сцене и очень толково руководила домом.
В семье было четыре сестры.
Семья жила спокойно и тихо. Вечерами прочитывалось множество журналов, газет и книг, и никто не чувствовал себя провинциалом. Мерное течение времени нарушалось только громкими скандалами и семейными драмами. Был взрыв страстей, вызванный поездкой матери купаться в имение, — там был пляж на тихой речке, там ее и обнаружили в обществе молоденького уланского корнета; потом дедушка отнимал у отца крохотный блестящий револьверчик. У дедушки был рак языка, говорить он не мог, и когда явился священник для свершения обряда исповедания и отпущения грехов, и бабушка по этому случаю произнесла несколько язвительных слов, то умирающий улыбнулся, вытянул руку и торжественно показал ей кукиш.
Анечка росла бойкой девочкой. Играла только в солдаты и подговорила одного робкого мальчика взорвать дом: разрядили дедушкины охотничьи патроны и подложили порох под веранду; этим едва себя не изувечили, а веранда благополучно сгорела.
Позднее она научилась скакать верхом по-мужски и к началу первой мировой войны стала одной из лучших и наиболее необузданных наездниц в городке, где помещичья молодежь понимала толк в верховой езде. Училась небрежно, но хорошо. Когда началась война, то в возрасте двенадцати лет потихоньку от родителей подала прошение великому князю Николаю Николаевичу о направлении на Кавказский фронт; особым любезным письмом великий князь через своего адъютанта отказался от её услуг.
Потом грянула революция. Городок переходил из рук в руки. Мимо окон, исступленно размахивая клинками, скакали гетмановцы, петлюровцы, красные, белые и опять красные, снова белые и опять красные, а между ними — банды самозваных батек и атаманов. Анечке шел шестнадцатый год, когда она начала привыкать к виду крови и убитых, к стонам раненых и умирающих.
Именно тогда у неё начал складываться определенный характер — иногда он был удобен для семьи, иногда нет.
Во время петлюровцев вдруг прибыла сестра Лида со своим мужем, шикарным ротмистром Левушкой. Они с блеском показали семье и всему городку очарование старого режима. Но петлюровцы в одну ночь бесшумно отступили и на смену им, до прихода красных, в городок ворвалась очередная банда. Начались пожары, грабежи и убийства. Тут-то и сказались характеры: папа срочно заболел и слег, Лидочка бросилась упаковывать в сундуки фамильные ценности для вывоза их в более безопасное место, то есть к себе, и потом исчезла с добычей, мама металась по дому с ревущими детьми и ломала себе голову, откуда достать к обеду хлеб, а галантный Левушка снял лакированные сапоги с серебряными шпорами, переоделся в оборванное платье, брошенное поварихой, и улизнул из города под Анечкиным личным руководством. Она, рискуя жизнью, вывела его на большак под самым носом пьяных усатых бандюг.
Левушка сбежал не к отступающим петлюровцам, а к наступающим красным, стал у них штабистом, а впоследствии, в звании орденоносного полковника, преподавал в одной из академий.
Так произошел незаметный распад семьи: родители сочли вполне естественным, чтобы их шестнадцатилетняя девочка рискнула своей жизнью для спасения жизни мужа обожаемой Лидочки. Позднее, ни отец, ни мать, ни сестры не оказали ей помощи: она оказалась брошенной на произвол судьбы. Под ударами обстоятельств они стали друг другу совершенно чужими. В лагере она не получала от них ни писем, ни помощи.
Дедушка и бабушка к этому времени умерли, отец, нагрузив на крестьянскую арбу тридцать три тяжелых тома Свода Законов Российской Империи и множество мольбертов и палитр, отбыл в Елизаветград, где первый раз в жизни занялся делом — стал маляром, мама жила тем, что перепродавала купленные у знакомых крестьян яйца, младшие сестры питались морковным чаем и кукурузными лепешками, прислуга разбежалась, землю взяли себе крестьяне, торговые помещения, переставшие приносить доход, стали ненужными, дом был посильно разорен борющимися сторонами — белыми за то, что отец считался революционером, а красными — потому, что он слыл генеральским сыном, хотя ни то, ни другое не соответствовало действительности.
Анечке исполнилось семнадцать лет. Она была постоянно голодна и не верила в своих родителей: они растерялись и топтались на развалинах старого, а ей хотелось действовать и идти вперед.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Часть 5.
Часть 6.
Считается, что прототипом главной героини повести А.Н. Толстого «Гадюка», впервые напечатанной в журнале «Красная новь» в 1928 году, стала знакомая Толстого, поэтесса Татьяна Сикорская.
В фильме её сыграла красавица Нинель Мышкова, но у неё Оленька получилась романтичной, наивной, слишком прямолинейной, неуживчивой, бескомпромиссной, не умеющей приспосабливаться к людям, чувствовать их, и, в целом, неумной, и поэтому она оказывается беспомощной жертвой в социальном плане.
Толстой описал её, как цыганистую, резкую, с подростковой фигурой. Внешне же Оленька в фильме вышла похожей на другую женщину, судьба которой удивительно схожа с судьбой «Гадюки».
Это Анна Михайловна Иванова, вторая жена советского разведчика Дмитрия Быстролётова.
Она родилась 26 декабря 1902 года в посаде Новая Прага Александрийского уезда Херсонской губернии, в дворянской семье.
Детство провела в полутораэтажном каменном доме — белый с зелеными ставнями, а при нем — флигеля, службы и сад. Если войти в широкие железные ворота, то сразу предстанет все внутреннее устройство: направо — высокое барское крыльцо и веранда, дальше по кругу двора — большая кухня с помещением для женской прислуги, кладовые, амбары, ледник, рядом — конюшня и каретник с помещением для мужской прислуги. За ними — барский сад с беседкой, дорожками и клумбами — он спланирован лет сто тому назад проезжим садовником-англичанином, а цветочные клубни и семена выписываются из Кременчуга от представителя голландской фирмы. Это и есть вольготное гнездо, из которого она выпорхнула в широкий мир. Казалось, оно было свито на веки.
Отец её, Михаил, окончил Новороссийский университет в Одессе и Строгановское училище в Москве. Был добр, щеголь и даровитый лентяй. Он брался за все и ничего не доводил до конца. Стал присяжным поверенным и обставил себе солидный рабочий кабинет с сотней толстых книг на полках, но дальше этого дело не пошло, и юриста из него не получилось. Занимался живописью и иногда целыми днями тер краски по примеру прославленных мастеров Возрождения, но всегда писал только голову Христа в терновом венце и поэтому художником тоже не стал. Установил связь с революционерами- подпольщиками и открыл собственный книжный магазин для прикрытия конспиративной квартиры, но был раскрыт и лишен права распоряжаться имуществом. Любил во фраке и цилиндре посещать церковь и дворянский клуб и подметать двор босиком и в кумачовой косоворотке. Всерьез его не принимали ни дома, ни в клубе, ни в церкви, ни среди революционной молодежи.
Мать, Елена Лаврентьевна, славилась в городе зелеными глазами и иссиня-черными волосами: она считалась признанной красавицей. Это была очень занятая женщина: блистала на балах, устраивала благотворительные концерты, попечительствовала в женской гимназии и дирижировала народным хором, пела, играла на любительской сцене и очень толково руководила домом.
В семье было четыре сестры.
Семья жила спокойно и тихо. Вечерами прочитывалось множество журналов, газет и книг, и никто не чувствовал себя провинциалом. Мерное течение времени нарушалось только громкими скандалами и семейными драмами. Был взрыв страстей, вызванный поездкой матери купаться в имение, — там был пляж на тихой речке, там ее и обнаружили в обществе молоденького уланского корнета; потом дедушка отнимал у отца крохотный блестящий револьверчик. У дедушки был рак языка, говорить он не мог, и когда явился священник для свершения обряда исповедания и отпущения грехов, и бабушка по этому случаю произнесла несколько язвительных слов, то умирающий улыбнулся, вытянул руку и торжественно показал ей кукиш.
Анечка росла бойкой девочкой. Играла только в солдаты и подговорила одного робкого мальчика взорвать дом: разрядили дедушкины охотничьи патроны и подложили порох под веранду; этим едва себя не изувечили, а веранда благополучно сгорела.
Позднее она научилась скакать верхом по-мужски и к началу первой мировой войны стала одной из лучших и наиболее необузданных наездниц в городке, где помещичья молодежь понимала толк в верховой езде. Училась небрежно, но хорошо. Когда началась война, то в возрасте двенадцати лет потихоньку от родителей подала прошение великому князю Николаю Николаевичу о направлении на Кавказский фронт; особым любезным письмом великий князь через своего адъютанта отказался от её услуг.
Потом грянула революция. Городок переходил из рук в руки. Мимо окон, исступленно размахивая клинками, скакали гетмановцы, петлюровцы, красные, белые и опять красные, снова белые и опять красные, а между ними — банды самозваных батек и атаманов. Анечке шел шестнадцатый год, когда она начала привыкать к виду крови и убитых, к стонам раненых и умирающих.
Именно тогда у неё начал складываться определенный характер — иногда он был удобен для семьи, иногда нет.
Во время петлюровцев вдруг прибыла сестра Лида со своим мужем, шикарным ротмистром Левушкой. Они с блеском показали семье и всему городку очарование старого режима. Но петлюровцы в одну ночь бесшумно отступили и на смену им, до прихода красных, в городок ворвалась очередная банда. Начались пожары, грабежи и убийства. Тут-то и сказались характеры: папа срочно заболел и слег, Лидочка бросилась упаковывать в сундуки фамильные ценности для вывоза их в более безопасное место, то есть к себе, и потом исчезла с добычей, мама металась по дому с ревущими детьми и ломала себе голову, откуда достать к обеду хлеб, а галантный Левушка снял лакированные сапоги с серебряными шпорами, переоделся в оборванное платье, брошенное поварихой, и улизнул из города под Анечкиным личным руководством. Она, рискуя жизнью, вывела его на большак под самым носом пьяных усатых бандюг.
Левушка сбежал не к отступающим петлюровцам, а к наступающим красным, стал у них штабистом, а впоследствии, в звании орденоносного полковника, преподавал в одной из академий.
Так произошел незаметный распад семьи: родители сочли вполне естественным, чтобы их шестнадцатилетняя девочка рискнула своей жизнью для спасения жизни мужа обожаемой Лидочки. Позднее, ни отец, ни мать, ни сестры не оказали ей помощи: она оказалась брошенной на произвол судьбы. Под ударами обстоятельств они стали друг другу совершенно чужими. В лагере она не получала от них ни писем, ни помощи.
Дедушка и бабушка к этому времени умерли, отец, нагрузив на крестьянскую арбу тридцать три тяжелых тома Свода Законов Российской Империи и множество мольбертов и палитр, отбыл в Елизаветград, где первый раз в жизни занялся делом — стал маляром, мама жила тем, что перепродавала купленные у знакомых крестьян яйца, младшие сестры питались морковным чаем и кукурузными лепешками, прислуга разбежалась, землю взяли себе крестьяне, торговые помещения, переставшие приносить доход, стали ненужными, дом был посильно разорен борющимися сторонами — белыми за то, что отец считался революционером, а красными — потому, что он слыл генеральским сыном, хотя ни то, ни другое не соответствовало действительности.
Анечке исполнилось семнадцать лет. Она была постоянно голодна и не верила в своих родителей: они растерялись и топтались на развалинах старого, а ей хотелось действовать и идти вперед.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Часть 5.
Часть 6.
